«Скажи, а чайки тоже плачут,
Когда их море придает?» -
Спросила девочка у мальчика,
Весной, когда ломался лед.
Березки на ветру качались,
И он ответил на вопрос:
«Чайки разбиваются о скалы,
Когда их море придает».
Летели годы словно ветер,
Летели, оставляя след.
И вот они уже не дети –
Им – по восемнадцать лет.
О боже, как они любили!
Любви такой никто не знал.
Когда над ними вьюги выли,
Костер любви их согревал.
И вот, настал день белой свадьбы,
Морозной, снежною весной.
Невеста в белом, снежном платье
Пришла к любимому домой.
Через порог она шагнула –
Любимый у двери стоял,
И ничего не замечая,
Другую в губы целовал.
О люди, нет страшнее боли!
Она шагнула за порог,
Шептали губы: «Как ты мог?»
И вот она уж у обрыва,
Вдруг закружилась голова.
Лицо рукой она закрыла,
Из детства вспомнились слова:
«Скажи, а чайки тоже плачут,
Когда их море придает?» -
Спросила девочка у мальчика,
Весной, когда растаял лед.
Березки на ветру качались,
И он ответил на вопрос:
«Чайки разбиваются о скалы,
Когда их море придает».
Раздался всплеск воды холодной
Над белоснежною фатой,
И облетая сини волны,
Качнулась чайка над волной…

Солнце лениво садилось за море, окрашивая небеса в кроваво-алые оттенки. Лиловые облака лениво склонялись за горизонт, укрывая засыпающее солнце мягкой периной. Двое молча стояли на уступе высокой скалы, и любовались умиранием дня. Где-то вдалеке одиноко кричала чайка. Таял лед. Мерный шепот волн разбивался о вековые камни. Легкий ветерок гладил верхушки деревьев, на которых едва пробились зеленые листочки.
- Метт, как ты думаешь, а чайки плачут, когда их море придает? – Внезапно спросила хрупкая девчушка, лет четырнадцати, с копной пышных волос, цвета умирающего солнца.
- Что? – Казалось, парень был застигнут врасплох. Но так как он быстро справился со смущением, было понятно, что он уже привык к необычным вопросам спутницы. Хотя, вопрос был несерьезным, даже немного детским, в каре-карамельных глазах юноши не было и тени шутки. – Я думаю, что чайки разбиваются о скалы, когда их море придает…

…Вилл уже около часа стояла перед зеркалом, а Корнелия с Хай Лин поправляли ее и без того безупречную прическу.
- Девочки, я так волнуюсь. И…мне страшно.
- Да ладно ты, не бойся. – Откуда-то из недр комнаты появилась Ирма с хрустальной шкатулкой в руках. – Мы уже пережили это, и ощущения были такие же. Все пройдет, едва ты его увидишь. А вот и твое колье с сережками. Диадема у Тарани, она скоро придет.
- Как ни странно, Ирма права, - В ответ на это Ирма показала блондинке язык. – Все пройдет, ты просто волнуешься. Вот и все, ты почти готова. Дело осталось за малым… - В этот момент в дверь постучали.
- Девчонки, я не… ого! Вилл, ты великолепно выглядишь. – Тарани замерла в проходе. А стоящий рядом с ней Найджел открыл рот от удивления. И было от чего. Длинные, рыжие волосы Вилл были уложены в высокую прическу, и лишь две прядки свободно струились по плечам. Серебряное колье, инкрустированное жемчугом и брильянтами, подчеркивало длинную шею. Подвенечное платье было снежно-белым, и расшито жемчугом. На пышной юбке «ютились» белые цветы. Платье полностью открывало плечи, а рукава были необычайно-длинными. Вилл выглядела восхитительно. – Ты ли это?
- Да, это наша скромница Вилл. И наконец-то и она выходит замуж. Самая последняя из нас. Между прочим, платье шила Хай Лин. Здорово, правда?
- Да, обалдеть! Я так рада за тебя! – Тарани крепко обняла свою подругу. – Наконец-то ваши с Меттом отношения прояснились. Сколько можно было ходить вокруг да около?
- Да, наверное…
- Ну, не дрейфь, Вилл! – Жизнерадостно протянула Хай Лин. – Все будет замечательно.
- Я бы очень этого хотела, но…
- Так, - прервала ее Ирма. – Хватит тут рассуждать о всяком ненужном. Букет в зубы, диадему на голову, к диадеме фату и шагом марш к счастливой семейной жизни!
- Ирма!
- А я что? Я ничего.
Девчонки общими усилиями вытащили Вилл из комнаты, и повели к парадному входу небольшой церквушки, где и должна была состояться свадьба. Солнце уже клонилось к горизонту, так как они, Метт и Вилл, решили обвенчаться на закате. Корнелия, Ирма, Тарани и Хай Лин были подружками невесты, и все они были в простых платьях из молочно-розового шелка, и поэтому им негоже было опаздывать. Уже около самых дверей Вилл заметила что-то странное в самом помещении, - ей показалось, что там мелькнул силуэт ее будущего мужа.
- Девчонки, я сейчас. Подождите чуть-чуть, хорошо? – И получив кивок от Корнелии, пошла туда. Ее переполняла дикая радость – наконец-то она сможет быть рядом с любимым человеком. И сообщит ему об этом. Конечно, плохая примета, видеть жениху невесту до свадьбы, но пусть хоть разок глупые предрассудки уйдут в сторону.
- Метт, я… - Но слова комом встряли в горле. Метт в этот момент, самозабвенно целовал какую-то девушку, ничего не замечая вокруг. Букет выпал из дрожащих рук. Белые лилии и тюльпаны рассыпались по полу.
- Вилл? Я…ты все не так поняла…это не то, что ты думаешь, - Но она его уже не слушала.
- Как ты мог? Как ты мог так со мной поступить? – Каждое слово, словно нож, впивалось в сердце. Слезы уже бежали по щекам, смывая краску и мишуру, того спектакля, что придумала она для себя. Он ее не любил. Все время он лгал ей.
Вилл выбежала из церкви. Она не замечала ни поворотов, ни дорог, ни прохожих. Просто хотела уйти туда, где никого нет. Ноги сами привели ее туда, где все началось, - тот уступ скалы, где они были вместе, где они любовались закатом. Вон там, чуть поодаль ракушечная пещера. Сколько воспоминаний связано с ней. Жаль только, что меньше, чем с этим местом. Метт ее не любит. Столько бессмысленных лет прошло. А ведь он мог бы сказать…А она бы поняла и простила. Так зачем весь этот фарс? Глупо. И тут так некстати, вспомнился их прошлый разговор.

«- Метт, как ты думаешь, а чайки плачут, когда их море придает? – Почему-то внезапно спросила она, смотря на плачущую чайку.
- Что? – Казалось, парень был застигнут врасплох. Но так как он быстро справился со смущением, было понятно, что он уже привык к моим необычным вопросам. Хотя, вопрос был несерьезным, даже немного детским, в каре-карамельных глазах Метта не было и тени шутки. – Я думаю, что чайки разбиваются о скалы, когда их море придает…»

Бродяга-ветер звал ее с собой, будто хотел научить летать. Невеста с сомнением посмотрела вниз. Зачем? Возможно, девчонки ее не поймут, или будут обвинять Метта. Может быть, Метт поймет, что чайки тоже плачут? И может быть сможет жить без нее. Но она-то не сможет. А быть рядом с ним, зная, что он любит другую, это хуже смерти…

Солнце лениво садилось за море, окрашивая небеса в кроваво-алые оттенки. Лиловые облака лениво склонялись за горизонт, укрывая засыпающее солнце мягкой периной. Где-то вдалеке одиноко кричала чайка. Только-только растаял лед. Легкий ветерок гладил верхушки деревьев, на которых едва пробились зеленые листочки. Мерный шепот волн разбивался о вековые камни. Прибрежная пена окрасилась в багровые цвета заката, как и белоснежное платье рыжеволосой девушки, лежащей на камнях. А в широко распахнутых глазах отражалось небо с одиноко плачущей чайкой…

Вернуться